Книга Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения  - Стивен Фрай

Девушки поспешили в покои к Пелию, где тот дремал после обеда. С воплями радости и воодушевления они перерезали отцу горло и покрошили его. Отнесли окровавленные куски его плоти к котлу, бросили их туда, приправили травами и проделали магические пассы руками. Затаив дыхание, ждали, когда омоложенный Пелий выпрыгнет из котла, но тот отчего-то не выпрыгнул.

Когда они, рыдая, пришли к брату своему Акасту и рассказали ему, чтó натворили, он тут же понял: девчонок обдурили.

– Она дала вам не те травы, дуры вы![213]

Акаст устроил отцу не только роскошное погребение, но и погребальные игры. Им предстояло сделаться самыми знаменитыми из всех тогдашних, за исключением лишь тех, что проводились на одно поколение позже – их устроил Ахилл в память о своем возлюбленном друге ПАТРОКЛе, убитом ГЕКТОРОМ у стен Трои.

Акаст был человеком куда более приятным, чем его отец, и когда возложил вину за смерть Пелия поровну на Ясона и Медею, народ Иолка ему поверил. Из любимца и героя Ясон в мгновение ока превратился в ненавистного преступника. Пока не искупит убийство родственника – Пелий был, в конце концов, его дядей[214], – ему и оставаться-то в Иолке нельзя, не то что требовать себе трон.

И вот так Медея с Ясоном сбежали, оставив Акаста царствовать. Команда «Арго» распалась, все разошлись по домам, к своим жизням и дальнейшим приключениям. Многим предстояло встретиться вновь на Калидонской охоте на вепря. Между тем стоит ненадолго оставить Ясона и Медею и рассказать историю Анкея, человека, принявшего на себя обязанности кормчего на «Арго» после гибели Тифия.

Когда «Арго» пришел в Иолк, Анкей отправился к своему родному острову Самосу, на север от Патмоса. Перед тем как примкнуть к аргонавтам, он высадил виноградник в надежде, что, когда вернется из похода, виноград уже начнет плодоносить[215]. Самосский провидец сказал Анкею, что на Самос тот вернется совершенно точно в целости и сохранности, а вот вино со своего виноградника не попробует никогда. Вернувшись, Анкей, к своей радости, увидел, что виноград превосходно поспел и из него приготовили вино. Призвал он провидца и поднес чашу вина к губам.

– Вот и все с твоим ложным пророчеством, – сказал он, помахивая чашей перед носом прорицателя. – Надо бы уволить тебя за несостоятельность.

– Не так-то близок кубок от губок, – молвил провидец[216].

Только собрался Анкей отпить из чаши, как снаружи донесся шум. Виноградник крушил дикий вепрь. Анкей поставил чашу и выбежал оценить ущерб. Вепрь бросился на Анкея, вскинул его на клыки и насмерть изодрал.

Провидец, полностью осознавая, что сформулировал новую поговорку, которую будут повторять многие поколения, взял чашу и выпил до дна.

Позднее Артемида отправила вепря в Калидон – об этом мы узнаем из рассказа о приключениях Аталанты.

Медея восстает

История Ясона и Медеи далее продолжается в Коринфе, где они нашли пристанище от гнева Акаста и жителей Иолка[217].

Царь КРЕОНТ[218] предложил им пристанище, и вскоре они уютно обустроили себе жизнь в царском дворце. Медея родила Ясону троих сыновей[219], и все было хорошо, пока Ясон не положил глаз на дочку Креонта КРЕУСУ.

Стрела Эрота, попав в Медею, никогда еще не пронзала сердце, готовое к более самозабвенному служению. Любовь Медеи к Ясону была животной, одержимой и устрашающе пылкой. Ее ярость, когда открылось ей предательство Ясона, оказалась совершенно вулканической.

Она поклялась отомстить, однако ей хватило внутренней силы скрыть свое бешенство, боль и необратимые намерения.

– Может ли это быть правдой, – спросила она у Ясона, – что ты решил оставить меня?

– Это политическое, – ответил он. – Если женюсь на родне Креонта, наши дети в один прекрасный день смогут править и Коринфом, и Иолком. Ты же, конечно, понимаешь, до чего это ценно?

– После всего, что я для тебя сделала? – Медея старалась не повышать голос. – Кто помог тебе победить огнедышащих быков и великого змея в роще Ареса? Кто одолел Талоса Критского…

– Да-да-да. Но это все Афродита, если вдуматься. Идмон мне объяснил перед смертью. Афродита наслала Эрота, чтобы ты в меня влюбилась. По приказу моей заступницы Геры. Это все на самом деле она, она помогла мне. Ты была попросту ее орудием.

Попросту. Ее. Орудием. В грядущие дни Медея еще повторит эти слова много-много раз. Но сейчас из уст ее прозвучало вот что:

– Ну конечно, любовь моя. Ты прав. Я знаю. И я счастлива за тебя – и за Креусу, и за ее семью. И чтобы доказать это, я пошлю ей самый изысканный свадебный подарок, какой только смогу добыть.